Институт мировой литературы им. А.М. Горького ::

Вальтер Скотт и исторический роман М.Н.Загоскина

Вальтер Скотт, как основоположник исторического романа, так или иначе оказал влияние на развитие этой разновидности романного жанра во всех европейских литературах, а также американской. Вопрос о влиянии романа Скотта и формировании собственной национальной традиции исторического романа ставился практически в каждой литературе. При этом в литературах наиболее удаленных от европейского культурного контекста – русской и американской – возникал вопрос и о самой возможности существования подобного типа романа.

В обоих случаях мысль о невозможности существования исторического романа возникала в связи с представлением об особенностях национальной истории или отсутствия таковой. При этом в США речь шла о буквальном отстутствии собственной истории, которая уходила вглубь лет на шестьдесят. В России же, история которой уходила вглубь по меньшей мере на десять веков, подобные идеи возникали в среде западников, которые русскую историю до Петра называли варварством, а после Петра – заимствованием. Неудивительно, что исторический роман в России создавали в основном их оппоненты – славянофилы, или по крайней мере авторы, далекие от экстремизма западнического отношения к русской истории.

К ним и относился М.Н.Загоскин, создатель первого русского исторического романа «Юрий Милославский, или русские в 1612 году» (1829). М.Н.Загоскин, естественно, использовал художественную модель Вальтер Скотта. В его романе мы находим и два враждующие лагеря: русских и поляков; и молодого героя, который волею обстоятельств сталкивается и с тем, и с другим лагерем; и любовный сюжет; и реальные исторические лица на периферии действия – Кузьму Минина и Авраамия Палицына, и верного слугу героя, и помощника героя, который выручает его в безвыходных обстоятельствах: казака Киршу. Как и Скотт, Загоскин тщательно изучает изображаемую эпоху, как и Скотт, он позволяет себе некоторые отступления от исторической точности, на которые сам указывает сносках, а в конце романа помещает «Исторические замечания». Историческими источниками для него служат, в первую очередь, «История государства Российского» Н.М.Карамзина, а также «Сказание Авраама Палицына», летописи и некоторые другие источники.

Роман М.Н.Загоскина пользовался необычайной популярностью у современников; по его поводу критики много рассуждали о том, насколько верно придерживался Загоскин скоттовской концепции романа, насколько далеко отступал от нее. Пытались исследователи проводить параллели и с конкретными романами Скотта: «Уэверли», «Пуританами», «Легендой о Монтрозе», «Айвенго». В недавней книге Марка Альтшуллера «Эпоха Вальтера Скотта в России. Исторический роман 1830-х годов» (СПб, 1996) подведен итог подобного рода сюжетным параллелям и вопрос поставлен более принципиально: о концепции истории Скотта и отступлении от нее у Загоскина.

Главным положительным качеством концепции истории Вальтера Скотта М.Альтшуллер считает его толерантность: в конфликте противоборствующих исторических сил Вальтер Скотт всегда видит правоту и одной, и другой стороны, а его главный герой, находящийся между двумя конфликтующими лагерями, иногда оказывается вынужден, иногда сознательно переходит из одного лагеря в другой, сохраняя при этом свою независимость и самоуважение. Для него чисто человеческие отношения между людьми (любовь, дружба, верность сюзерену) важнее, чем его принадлежность к определенной исторической общности (народу, вере). Так, Айвенго – сакс, но служит норманну Ричарду Львиное Сердце, и является как бы медиатором между саксами и норманнами, которым суждено со временем смешаться и стать одной расой.

Подобной толерантности и лишен, по мысли М.Альтшуллера, роман Загоскина, как практически и весь русский исторический роман, начиная с «Юрия Милославского», что является его недостатком. Исключение исследователь делает только для «Капитанской дочки» Пушкина. «Тарас Бульба» же Гоголя становится венцом нетолерантности. Эта позиция ясна и последовательна, но сама по себе нетолерантна, ибо признает только тип романа, созданный Скоттом и только его отношение к историческому процессу за норму.

Попробуем посмотреть на развитие русского исторического романа с точки зрения его концепции истории. М.Н.Загоскин, действительно, старается как можно тщательнее подражать типу романа, созданному Вальтером Скоттом, но роман получается все-таки совсем другой. Юрий Милославский принадлежит к русскому лагерю, но по молодости и неопытности он присягнул польскому королевичу Владиславу в надежде, что это спасет отечество от смуты, тем более что тот обещал принять православие. Сталкиваясь с польскими панами и особенно их русскими приспешниками, он быстро понимает, что совершил роковую ошибку. Для Милославского ни любовь, ни дружба не могут быть важнее интересов веры и отечества, только принесенной им присяге он не может изменить, пока от этой присяги не освободит его духовник – Авраамий Палицын.

Для Юрия Милославского не существует возможности лавирования между двумя воюющими лагерями, поэтому его ложный шаг (присяга) воспринимается им как трагедия, а его пребывание на территории противника немедленно оборачивается риском для жизни. Вместо героя-индивидуалиста, который заботится о своей личной чести и славе, об устроении своей судьбы, Загоскин выводит молодого героя, который полон стремления «положить жизнь за други своя»: для традиционной русской (допетровской) культуры именно это идеальный герой.

Не только восприятие своего «срединного» положения между воюющими сторонами как трагедии отличает Юрия Милославского от молодого героя Скотта, но и то, что он вообще размышляет о происходящих на его глазах событиях как о движении истории, размышляет о судьбе отечества. Этого никогда не случается с героями Вальтера Скотта: она всегда остаются только частными людьми, попавшими в водоворот исторических событий.

Исследователи справедливо отмечают некоторую «бесцветность» главного молодого героя в романах Скотта, стандартный набор добродетелей: приятен, неглуп, достаточно образован, честен, предан в любви. О Юрии Милославском критики тоже писали, что он «бесцветен»: но речь на самом деле должна идти совсем о другом качестве: это идеальный герой, и как идеал он недостаточно индивидуализирован, он в гораздо меньшей степени «автономный индивид», чем герой европейского исторического романа.

Вальтер Скотт для своих романов избирает ситуации исторического конфликта, но конфликта, принявшего затяжные формы, только в таком конфликте его молодой герой может проявить свои функции посредника между двумя лагерями. Айвенго сохраняет свою честь, служа Ричарду Львиное Сердце, но что сказали бы о нем саксы, если бы он пошел на службу к норманнам непосредственно после завоевания Англии? Загоскин, напротив, выбирает самый переломный момент, решающий момент исторического конфликта, когда каждый герой выбирает свою сторону и не может сохранять нейтралитет. Поэтому сюжетно конфликт русского романа выглядит более простым и прямолинейным.

В своем следующим романе «Рославлев, или Русские в 1812 году» Загоскин опять избирает момент острого исторического конфликта и показывает, что, несмотря на петровские реформы, атомизация и индивидуализация русской жизни не зашли так далеко, как в Европе: он вновь выводит героев, которые ощущают единство своих интересов с интересами отечества и невозможность перемещения из одного лагеря в другой безнаказанно.

М.Н.Загоскин нашел формулу русского исторического романа, преемственно связанную с романом Вальтера Скотта, но представляющую собой самостоятельную вариацию, учитывающую особенности национальной культуры. В том, что находка была удачной, удостоверяют как в целом сохранившие его концепцию исторические романы Лажечникова, Булгарина, Полевого, и других, так и тот факт, что когда Лев Толстой принялся за «Войну и мир», он также выбрал переломный момент исторического конфликта и вывел героев, которые на роль посредников между двумя враждующими лагерями никак не подходят.